Палимпсест. Без названия
Объект исследует пластиковый носитель бывшего рекламного баннера как артефакт современности. Намеренные потертости и следы ацетона создают многослойную абстракцию, где угадываются лишь фрагменты исходного изображения. Это отказ от нарратива в пользу материальности следа.
Поверхность становится палимпсестом, в котором стирание важнее создания. Абстракция здесь - не формальный прием, а способ зафиксировать сам процесс исчезновения информации. Тактильные следы вмешательства превращают баннер в документ, фиксирующий время и случайность как соавторов произведения.
Работа рассматривает рекламную поверхность как поле для медитации о памяти, эфемерности и перенасыщении визуальной среды. Где граница между артефактом и мусором? Между намеренным жестом и следом времени?
Оргстекло, пластики, фольгированая пленка, ацетон, аэрозоли, акрил.
62x44. 2025
Поверхность становится палимпсестом, в котором стирание важнее создания. Абстракция здесь - не формальный прием, а способ зафиксировать сам процесс исчезновения информации. Тактильные следы вмешательства превращают баннер в документ, фиксирующий время и случайность как соавторов произведения.
Работа рассматривает рекламную поверхность как поле для медитации о памяти, эфемерности и перенасыщении визуальной среды. Где граница между артефактом и мусором? Между намеренным жестом и следом времени?
Оргстекло, пластики, фольгированая пленка, ацетон, аэрозоли, акрил.
62x44. 2025
Эффект наблюдателя
«Жизнь впереди» через идею «реальность возможна только в будущем моменте наблюдения»
Эта работа существует только тогда, когда на неё смотрит зритель. Баннер - лишённый рекламного посыла, — активируется в момент наблюдения, словно квантовый объект. Его сетка из рукотворных „пикселей“ вспыхивает приглушённым розовым — цветом цифровой интимности, — чтобы через 5 секунд снова исчезнуть в пустоте. Как и память, он материализуется лишь в присутствии живого взгляда, напоминая о хрупкости любой реальности.
Работа продолжает мою серию палимпсестов, исследующих наслоения медиа и времени: здесь поверхностный слой — свет — проявляется только при взаимодействии, обнажая условность будущего и самого искусства.
Пенокартон, пластик, LEDs, датчик движения.
100 x 70. 2025
Эта работа существует только тогда, когда на неё смотрит зритель. Баннер - лишённый рекламного посыла, — активируется в момент наблюдения, словно квантовый объект. Его сетка из рукотворных „пикселей“ вспыхивает приглушённым розовым — цветом цифровой интимности, — чтобы через 5 секунд снова исчезнуть в пустоте. Как и память, он материализуется лишь в присутствии живого взгляда, напоминая о хрупкости любой реальности.
Работа продолжает мою серию палимпсестов, исследующих наслоения медиа и времени: здесь поверхностный слой — свет — проявляется только при взаимодействии, обнажая условность будущего и самого искусства.
Пенокартон, пластик, LEDs, датчик движения.
100 x 70. 2025
СОВЕРШЕНСТВО
Совершенство. Платон назвал бы его тенью идеи, Бодрийяр — симулякром — вечно отложенным обещанием. На деле — это не образ, а перманентное смещение: идеал всегда смещён на шаг вперёд, удерживает наше внимание и стремление, но не допускает к финишу.
Три цифровых коллажа визуализируют эту петлю. Коллаж здесь — способ деконструкции и одновременно акт фиксации. Фрагменты автомобильных баннеров разобраны до отблесков и обломков: элементы наслаиваются, исчезают, снова собираются, но уже без финального образа. Так «совершенство» остаётся недоступно-ускользающим.
Кольцевой лайтбокс инсталляции превращает зрителя в соучастника этого процесса. Вы внутри бесконечного фриза, где совершенство — не цель, а беспрерывное движение. Вопрос не в том, достижимо ли оно, а в том, нужно ли ему быть достижимым.
Графический редактор, автомобильные имиджи.
3 000 x 27 000. 2025
Три цифровых коллажа визуализируют эту петлю. Коллаж здесь — способ деконструкции и одновременно акт фиксации. Фрагменты автомобильных баннеров разобраны до отблесков и обломков: элементы наслаиваются, исчезают, снова собираются, но уже без финального образа. Так «совершенство» остаётся недоступно-ускользающим.
Кольцевой лайтбокс инсталляции превращает зрителя в соучастника этого процесса. Вы внутри бесконечного фриза, где совершенство — не цель, а беспрерывное движение. Вопрос не в том, достижимо ли оно, а в том, нужно ли ему быть достижимым.
Графический редактор, автомобильные имиджи.
3 000 x 27 000. 2025
Окно невозвращения
Объекты происходят из дома, покинутого 20 лет назад. Они сохраняют форму бывшего дома и функционируют как артефакты эпохи миграционного отсечения: когда возвращение возможно физически, но недоступно экзистенциально. Это не про утрату. Это про невозможность даже потерять полностью. Изображение пейзажа функционирует как «вид из окна»: слой плёнки и следы аэрозоля преломляют воспоминание, превращая его в частичную абстракцию, а отражение зрителя становится частью композиции. Скамья удерживает равновесие при этом не предлагает покоя. Здесь память — не архив, а сбой.
Инсталляция переосмысляет традиции Каспара Давида Фридриха. Его странники смотрели на вечную природу — мы сегодня всматриваемся в силуэты утраченного родного дома . Это попытка уловить момент, когда привязанность перестаёт быть направленной. Когда ландшафт становится плоским, а дом — невозможной проекцией.
Репродукция пейзажа, скамья, пластиковый лист, аэрозоли.
170 x 185 x 100. 2025
Инсталляция переосмысляет традиции Каспара Давида Фридриха. Его странники смотрели на вечную природу — мы сегодня всматриваемся в силуэты утраченного родного дома . Это попытка уловить момент, когда привязанность перестаёт быть направленной. Когда ландшафт становится плоским, а дом — невозможной проекцией.
Репродукция пейзажа, скамья, пластиковый лист, аэрозоли.
170 x 185 x 100. 2025
Аутсайдеры
Проект исследует парадокс: уничтожение как форма созидания. Следы «цифрового мусора» становятся ядром высказывания: недостёртые фрагменты – обретая материальность, формируют новый визуальный язык. Белое поле – не пустота, а место реконструкции. Клейкая лента служит медиатором между цифровым и физическим, собирая то, что обычно отбрасывают, как побочный продукт деятельности. Это визуальный палимпсест, где случай становится структурой.
Философски работа отсылает к Жаку Дерриде, где стирание не уничтожает знак, а порождает его. «То, что осталось после уничтожения, – не свидетельство, а новый оригинал».
Пенокартон, пластик, черный скотч, леска.
70x50. 2025
Философски работа отсылает к Жаку Дерриде, где стирание не уничтожает знак, а порождает его. «То, что осталось после уничтожения, – не свидетельство, а новый оригинал».
Пенокартон, пластик, черный скотч, леска.
70x50. 2025
Ракушка
Реди-мейд артефакт синтетической эпохи
Пластиковая бутылка.
14 x 12 x 11. 2025
Пластиковая бутылка.
14 x 12 x 11. 2025
Напряжение 1
Объект существует в состоянии постоянного напряжения между пластичной податливостью и жесткой фиксацией. Прозрачная оболочка, подобно коже пост-индустриального организма, обнажает внутреннюю структуру: цветные жилы проволоки,скрученные в тугой узел, становятся одновременно и каркасом, и пленником собственной конструкции.
Мы видим механику удержания формы, но не находим в ней органической логики. Это чистый акт насилия над материалом, зафиксированный в пластике.
Работа исследует парадокс современного материального мира: наши конструкции сохраняют форму только благодаря постоянному приложенному усилию, а их кажущаяся прозрачность лишь маскирует фундаментальную искусственность.
ПУ шланг, медная проволока.
22 x 28 x 19. 2024
Мы видим механику удержания формы, но не находим в ней органической логики. Это чистый акт насилия над материалом, зафиксированный в пластике.
Работа исследует парадокс современного материального мира: наши конструкции сохраняют форму только благодаря постоянному приложенному усилию, а их кажущаяся прозрачность лишь маскирует фундаментальную искусственность.
ПУ шланг, медная проволока.
22 x 28 x 19. 2024
Социальный лифт
Этот объект — надгробие старой экономики и кинетический памятник новому цифровому фетишизму. Системный блок, извергающий пачки стодолларовых купюр, становится тотемом эпохи, где социальная мобильность измеряется не образованием или трудом, а доступом к облачным серверам и алгоритмам.
В работе материализуется абсурд нового капиталистического алхимического процесса: железный корпус (архаичный носитель) порождает бумажные деньги (устаревающий медиум), демонстрируя порочный круг вечной материализации виртуальной ценности. Купюры, выходящие из технологических отверстий, имитируют логику крипто-майнинга — процесс, где ценность буквально «выпотевает» из машины при достаточном энергопотреблении. Прозрачность отсутствует принципиально: черный ящик системы остается закрытым, как и реальные механизмы генерации капитала в digital-эпоху.
Системный блок, деньги.
36,5 x 42 x 20. 2024
В работе материализуется абсурд нового капиталистического алхимического процесса: железный корпус (архаичный носитель) порождает бумажные деньги (устаревающий медиум), демонстрируя порочный круг вечной материализации виртуальной ценности. Купюры, выходящие из технологических отверстий, имитируют логику крипто-майнинга — процесс, где ценность буквально «выпотевает» из машины при достаточном энергопотреблении. Прозрачность отсутствует принципиально: черный ящик системы остается закрытым, как и реальные механизмы генерации капитала в digital-эпоху.
Системный блок, деньги.
36,5 x 42 x 20. 2024
